В конце 80-х годов профессор MIT Роберт Солоу обнаружил феномен, позднее названный компьютерным парадоксом. Состоял он в том, что инвестиции в компьютеризацию производства по рынку в целом, с одной стороны, не приводили к увеличению прибыли или улучшению производительности труда (и это статистически достоверно!), с другой стороны — как ни странно, приводили к еще большим инвестициям в компьютеризацию производства.

Статистика — вещь упрямая. Согласно официальным данным, затраты на компьютерную технику и ПО выросли с 18,2% в общей доле бизнес-затрат в 1987 году до пиковых 46,7% в конце 2000 года. После чего начался долгий и неуклонный спад, унесший с собой надежды на какую бы то ни было прибыль от вложенных в компьютеризацию миллиардов долларов. На сегодняшний день уже совершенно очевидно, что ИТ для большинства компаний более не являются приоритетным направлением инвестиций, как в 1990-х. Получать кредиты под ИТ-проекты сегодня можно только теоретически.

В связи с наметившейся отрицательной тенденцией в последнее время все чаще вспоминают исследования профессора Солоу, изучавшего зависимость между компьютеризацией и эффективностью работы предприятий. Еще в конце 80-х годов Солоу сказал, что компьютеры проникли «…повсюду, кроме статистических данных по эффективности». Ситуация эта и получила название «компьютерный парадокс».

Учитывая это, основные усилия, которые предпринимают сегодня ИТ-менеджеры ведущих компаний, похоже, направлены на то, чтобы свести данный парадокс к нулю, разрешив ситуацию в сторону здоровых экономических моделей. И то, что было так очевидно для профессора Солоу, дает хорошее основание для понимания новой формирующейся парадигмы, направленной на то, чтобы сместить компьютеризацию из области модных инвестиций в область инвестиций традиционных, направленных на извлечение реальной прибыли.

Эпоха № 1

Первоначальные вложения в компьютерную технику концентрировались на автоматизации рутинных задач. Компаниям казалась привлекательной идея сэкономить средства на замещении «живых» сотрудников, оплата которых непрерывно росла, компьютерами, стоимость которых стремительно падала.

Инвестиции в компьютеризацию становились весьма популярным способом «потратить» деньги, невзирая на то что техника быстро устаревала. Стремительное падение цен на офисную технику только подливало масло в огонь. Если цены января 1993 года принять за 100%, то к концу 2001 года цены на рынке мэйнфреймов упали до 25,4%, а на рынке персональных компьютеров — еще сильнее, до 5,9%.

Дело казалось весьма и весьма эффективным. Компании компьютеризировали рабочие места, производительность труда как будто бы начала расти. Однако вместе с тем начала расти опасность массовой безработицы, что повлекло за собой серьезные перемены на рынке рабочей силы. Согласно официальной статистике, за последние 20 лет количество специалистов и менеджеров увеличилось на 74%, в то время как число офисных сотрудников низкой квалификации — всего на 14%. Это означало не что иное, как сдвиг экономики в сторону того, что принято называть информационной (information-based) экономикой.

В связи с ростом зарплат компьютерных профессионалов и угрозой безработицы на рынке офисных работников последние быстро превращались в компьютерных адептов, нарабатывали необходимые навыки и входили в более высокооплачиваемую категорию сотрудников. Процент фонда заработной платы, уходивший на содержание ИТ-профессионалов, медленно пополз вверх и составил в 2001 году 68% всех фондов зарплаты. По грубым подсчетам, прибыли от автоматизации рутинных задач персонального уровня составляли, согласно официальной статистике, от 80 до 400 млрд долл. в год. И поставщики компьютерной техники и ПО кинулись активнейшим образом использовать эти цифры для оправдания необходимости еще больших инвестиций в ИТ.

Была только одна проблема...

…Эти 400 млрд долл. сэкономленных денег едва ли покрывали половину тех денег, которые корпорации должны были потратить на то, чтобы обслуживать и использовать ИТ.

За 17 лет (с 1983 до 2000 года) число специалистов и менеджеров, которых совершенно необходимо было нанять на работу для обеспечения нормальной работы ИТ-департаментов, увеличилось на 17,3 млн человек. Расходы на содержание новых специалистов вылились в дополнительные 84—160% к фонду заработной платы в виде зарплат и бонусов. При этом только 6,8 млн сотрудников из числа вышеупомянутых 17 с лишним миллионов были результатом расширения предложения рабочих мест. Остальные же 10,5 млн — это уже имевшаяся на рынке рабочая сила, вынужденная переквалифицироваться для работы в новых условиях.

Итак, что же произошло в реальности? Для работы в офисе теперь оказались нужны не просто офисные сотрудники, а компьютерно-грамотные офисные сотрудники, способные управляться с компьютерной техникой и ПО все возрастающей сложности. Кроме того, нужны были профессионалы для обслуживания этой техники. Иначе говоря, простой пользователь на рабочем месте был заменен более квалифицированным, которому надо было больше платить, не говоря уж о том, что приходилось еще платить за обслуживание парка компьютеров.

Видевшие это понимали, что обещанная экономия как-то не складывалась. Десятилетия инвестиций в компьютерные технологии, первоначально усиленные верой в то, что эти вложения устранят необходимость в рабочей силе, дальше этой самой веры не пошли. Средняя стоимость ИТ-работников и ее доля в общих затратах предприятия росли быстрее, чем по всем остальным секторам. Более того, оказалось, что хотя 90% ИТ-сотрудников и используют компьютеры, многие специалисты и менеджеры до сих пор не способны эффективно управляться с компьютером, что плавно выливалось в увеличение количества времени, затраченного на выполнение той или иной задачи, и «удорожание» конечного продукта.

Наиболее выпукло и красноречиво парадокс Солоу демонстрировали следующие цифры. Оказалось, что с учетом всех затрат времени на выполнение необходимых задач с помощью компьютеров требовалось на 20 млрд (!) ч больше, чем на выполнение тех же самых задач, но без компьютеров. Причем задачи эти теперь выполнялись сотрудниками с зарплатой примерно вдвое выше.

Под соусом снижения затрат

Все, кто видел проблему, старались «притормозить», и для поставщиков оборудования и ПО начались «темные» времена. Чтобы как-то оправдывать затраты, ИТ-поставщики «выкатили» новый лозунг, состоявший в том, что компьютеризация приводит к снижению затрат на активы предприятия (corporate assets) за счет более эффективного и быстрого оборота оборудования и инвентаря и улучшенных моделей использования существующих промышленных мощностей, что якобы приводило к повышенным показателям ROA (return on assets).

Чтобы воочию убедиться в том, что вендоры здесь в очередной раз «играли на популярности», а не реально понимали существо дела, обратим внимание на отношение реальных активов (net assets, разница между общими активами и задолженностью) к доходу. На поверку оказывается, что среднее отношение реальных активов к доходу увеличилось на 47%, а это означает, что показатели ROA никоим образом не улучшились — как раз наоборот.

Под соусом снижения стоимости транзакции

Следующей наиболее часто упоминаемой причиной компьютеризации была такая: компьютерные технологии усовершенствуют и облегчают коммуникацию между сотрудниками, что, с одной стороны, приводит к более тесной и эффективной работе с клиентами и поставщиками, а с другой — упрощает совместную работу (workflow), увеличивает совместно используемое знание и упрощает иерархическую структуру компаний. Все это, по мнению вендоров, положительно сказывается на конечных ценах на продукцию любой компании.

Иначе говоря, второй козырной картой ИТ-поставщиков, оправдывающей все возрастающие вложения в ИТ, стала игра на том, что в экономике называется снижением стоимости транзакции. Транзакция — это необходимое звено в управлении процессами перемещения товаров от поставщиков к пользователям. Стоимость транзакции традиционно подсчитывалась как стоимость продаж + стоимость общих и административных затрат.

Однако и в этом звене вендоры лукавили — анализ статистики отношений показателя «стоимость продаж + общая и административная стоимость» к общим продажам ясно это показывает. По статистическим данным, этот показатель не только не сокращался, но и вырос на 42% меньше чем за 20 лет. Это означало, что затраты на продажи и содержание персонала росли быстрее, чем показатели самих продаж и прибыли.

Под соусом интеллектуального капитала

После этого начался очередной период игры на ожиданиях, когда консультанты начали кормить рынок сказками о том, что компьютеризация даст необыкновенный возврат от созданного таким образом «интеллектуального капитала» (knowledge capital). Соответственно, хорошо оплачиваемые сотрудники, поддержанные мощными компьютерами, создадут добавочную стоимость и таким образом как-то вызовут увеличение показателей прибыли. Этот этап продолжается и по сей день. Вспомните, сколько раз за последнее время вы слышали об управлении знаниями, системах поддержки принятия решений, хранилищах данных и тому подобных вещах…

***

Однако не все так страшно. Вообще говоря, нет особых сомнений в том, что потребители сильно выиграли от повсеместной компьютеризации и автоматизации. К сожалению, эти преимущества особо пока никак не материализуются. Парадокс Роберта Солоу до последнего времени работал без заметных сбоев, однако, похоже, парадигма времени дала сильный крен в сторону экономики и здорового финансирования. Можно вспомнить по этому поводу слова Пола Страссмана: «ИТ-директорам придется теперь уделять по меньшей мере столько же времени проверкам и перепроверкам экономического эффекта, сколько они тратят на продвижение технологических преимуществ».