В банке ВТБ уже более чем полгода продолжаются работы по масштабному проекту централизации и консолидации ИТ-ресурсов. О старте этого проекта и связанных с ним ожиданиях мы уже писали (Как собрать воедино 60 ЦОДов // Intelligent Enterprise, 10/2009).

За это время имел место значительный прогресс, и уже можно оценить эффект от консолидации и централизации, в том числе и связанный с высвобождением довольно большого количества оборудования в разных концах страны. О ходе этого проекта, а также о целом ряде процессов, связанных с высвобождением и утилизацией ИТ-оборудования, мы беседовали со старшим вице-президентом, начальником департамента информационных технологий ВТБ Дмитрием Назиповым.

Intelligent Enterprise: На какой стадии находится в данный момент проект централизации ИТ-ресурсов?

Дмитрий Назипов: Сейчас уже больше половины филиалов подключено к нашей централизованной системе. Мы рассчитываем полностью завершить все работы к середине 2010 года. Пока мы подключали филиалы московского часового пояса и близлежащих. И нам предстоит работа с филиалами в Сибири и на Дальнем Востоке. А это требует серьезного совершенствования службы поддержки. Необходимо расширить ее действие до восьми часовых поясов. Так что впереди у нас еще довольно большой фронт работ. Но я надеюсь, что все будет проходить по заранее установленному графику и проект можно будет завершить в установленные сроки.

Сейчас проектов централизации и консолидации довольно много, как у нас, так и за рубежом. Изучался ли чужой опыт?

Да, мы изучали опыт других компаний, прежде всего из нашей сферы. Однако к существующим условиям этот опыт если и можно применять, то весьма ограниченно. Прежде всего, вследствие жесткого ограничения по срокам. Сейчас мы переводим по одному филиалу в неделю. Это очень высокие темпы. Тем более что среди наших филиалов есть и очень крупные, с большим количеством дополнительных офисов. Есть также филиалы поменьше, но и их объем операций заметно превосходит тот, что у крупных банков, действующих в данном конкретном регионе.

Предполагалось ли высвобождать оборудование в ходе вашего проекта по централизации и консолидации?

Да, но это совсем не было целью. Основными бизнес-целями были минимизация затрат на совершение основных операций, стандартизация операций, стандартизация продуктов, уменьшение общих затрат на ИТ-поддержку. Высвобождение ИТ-оборудования было, если можно так сказать, одним из побочных эффектов. К тому же высвобождаемое в ходе данного проекта оборудование не предполагалось использовать для решения бизнес-критичных задач. Как правило, оно отправляется в подменный фонд, если имеет небольшой износ, или выводится из эксплуатации, если использовалось долго.

Сколько оборудования бы­ло высвобождено в ходе вашего проекта? Какое оно? Какова его дальнейшая судьба?

В основном высвобождалось оборудование на x86 — основную массу составляли серверы на основе Intel Xeon. Некоторое количество составили младшие модели на основе Itanium. Большая часть этого оборудования будет использоваться и дальше, но на других участках. Утилизируем мы только то, срок эксплуатации которого превы­шает установленные нормативы.

Для выполнения сортировки мы составляем реестр оборудования, используемого для работы локальной АБС в каждом филиале. Судьбу каждой единицы мы решаем совместно с представителями филиала. При этом мы не аккумулируем это оборудование где‑то в центре. Если оно будет продолжать работать, то в том же филиале, где находилось. Тем более что у нас параллельно идут несколько проектов, связанных с модернизацией ряда систем. К примеру, это разграничение прав пользователей в рамках службы каталогов Active Directory. Мы ведем также модернизацию инфраструктуры приложений поддержки электронной почты и групповой работы на основе Microsoft Exchange Server. Так что без работы высвобождаемое оборудование, скорее всего, не останется.

Как вы проводите утилизацию оборудования? Есть ли какие‑нибудь пожелания к тому, как организовать этот процесс?

Это зависит от типа оборудования. И для каждого класса она протекает по‑разному. При перемещении на другую задачу происходит или модернизация, или, наоборот, «облегчение» конфигурации. При этом последнее приходится делать не так уж редко. Не все задачи требуют наличия большого объема ресурсов, а дисковые накопители или модули памяти — весьма ценный ресурс.

В целом ряде случаев оборудование передается в рамках благотворительных программ учебным заведениям. При полном выводе из эксплуатации мы снимаем все, что можно использовать в дальнейшем: модули памяти, дисковые накопители со стандартными интерфейсами, блоки питания, платы расширения. Все остальное проходит согласно стандартным процедурам по обороту товарно-материальных ценностей: оно списывается и физически уничтожается. Мы не используем оборудование, содержащее драгоценные металлы, редкоземельные элементы, ртуть и ее соли, и потому не вынуждены прибегать к услугам специализированных компаний, занимающихся вывозом и переработкой такого рода материалов. В принципе я лично отношусь с глубоким уважением к требованиям экологических организаций по глубокой переработке ИТ-отходов, но такая задача в России пока малоактуальна. По большому счету, ИТ-оборудование не несет серьезной опасности, и его можно приравнять к обычным бытовым отходам. Да, в ЭЛТ-мониторах, например, содержалось большое количество свинца, но мы их уже очень давно не используем. К тому же бытовая электроника и электробытовые приборы, отслужившие свое, представляют отнюдь не меньшую опасность, да и доля их больше.

Исключение составляют разве что аккумуляторы для ИБП. С их утилизацией тоже могут быть проблемы. Для примера: довольно широкий резонанс в околоавтомобильных кругах вызвало описание злоключений одного из блогеров, который пытался сдать свой использованный аккумулятор. Причем происходило это в Московской области, и не так уж далеко от МКАД. Так что проблема «электронного мусора» двояка: не только экологическая культура населения и бизнеса остается на низком уровне, но и отсутствует инфраструктура переработки соответствующих отходов. Старые мобильные телефоны выбрасывают в обычный мусорный контейнер, в том числе и потому, что их просто некуда сдать в переработку. И никого не волнует, что их батареи могут быть опасны: они содержат едкую щелочь и при определенных условиях могут взрываться.

И если бы служба по переработке электронных отходов существовала, то мы, как социально ответственный банк, обязательно пользовались бы услугами по переработке оборудования, которое израсходовало свой ресурс. Причем мы готовы пойти на то, чтобы оплачивать эту процедуру.

Некоторые требования, принятые под давлением природоохранных организаций, имели не вполне однозначные последствия. Например, запрет на использование в странах Евросоюза припоев, содержащих свинец. Это, по мнению ряда экспертов, привело к снижению надежности оборудования. Вам приходилось сталкиваться с этим?

К счастью, с серверным оборудованием таких проблем нет. Более того, у нашего основного поставщика — HP — в последнее время надежность серверов и систем хранения даже повысилась. С серьезными сбоями по причине выхода из строя аппаратной части нам уже давно не приходилось сталкиваться. Серверы и системы хранения проходят довольно жесткий контроль, что, скорее всего, позволяет выявить возможные проблемы на ранней стадии.

Что касается настольных систем и ноутбуков, то да, лет пять назад был момент, когда их надежность довольно резко снизилась. Это стало неприятным сюрпризом, ведь раньше мы меняли персональные системы не потому, что они выходили из строя, а по причине невозможности запуска актуальных версий системных и прикладных программ. Мне самому пришлось тогда сменить три ноутбука, и каждый проработал не более полугода. Но постепенно все вернулось на прежний уровень. Так что отрасль со временем адаптировалась к новым требованиям, правда, не так быстро, как того хотелось бы. И сейчас надежность у данных классов не ниже, чем до введения новых стандартов. Правда, в целом у нас отношение к настольным системам практически как к расходному материалу.

Хотя проект еще полностью не завершен, можно ли подвести какие‑либо итоги? И за счет чего они достигнуты?

Эффект состоит в решении бизнес-задач, которые уже были обозначены. Помимо этого, хотелось бы отметить, что операции стали более унифицированы. В результате мы смогли реализовать программу по крупному, до 15%, сокращению персонала в филиальной сети уже в начале следующего года. Значительная часть этих сокращений стала возможной за счет унификации технологий. Благодаря централизации мы получили возможность вести мониторинг числа операций в расчете на каждого сотрудника. И уже первоначальный анализ показал весьма существенные различия в производительности труда в разных филиалах. В одном филиале операционист за рабочий день обрабатывал тысячу документов, а в другом — всего двести. Заметим, сокращение персонала произошло не в ущерб качеству обслуживания, как это иногда происходит при проведении такого рода мер, а за счет наведения порядка в бизнес-процессах, причем на основе объективных показателей.

Мы уже провели и сокращение ИТ-персонала в филиалах. Мы смогли высвободить тех, кто отвечал за поддержку локальных АБС. На каждый филиал таких сотрудников было в среднем от двух до четырех.

Заметно сокращены и затраты на доработку системы. Она осуществляется для одной версии, что позволило снизить платежи вендорам.

Все эти меры дают прямой экономический эффект. Сюда можно добавить и то, что дает потенциальную экономию, — прежде всего затраты на содержание ЦОДа в филиалах. А это, безусловно, обходилось дороже, чем переход к централизованному ЦОДу, хотя бы даже за счет повышения уровня утилизации оборудования. Оборудование сможет интенсивнее использоваться и меньше простаивать, ведь операционный день будет длиться 20 часов вместо восьми — десяти. При этом снижаются расходы на поддержание работоспособности ЦОДа, что тоже дает явную экономию.